Глава 9
Инженерно-бронетанковые приключения, или комические моменты драматических ситуаций
(Юрий Мироненко)
9.9. Прежде, чем высовываться, посмотри по сторонам
В конце 1958 года напряжение в заводских цехах начало стихать и я неожиданно был привлечён в ОКБТ к работе по созданию истребителя танков об.282. Началось это с того, что меня позвал начальник конструкторского отдела и одновременно ведущий инженер объекта 282 дважды лауреат Сталинской премии Николай Фёдорович Шашмурин:
- Юрий Михайлович, ты, как мне сообщили, разбираешься в приводах дистанционного наведения и стабилизаторах.
- Как Вам сказать – в объёме того, что мне дал Военмех, а также небольшой опыт в Коврове и здесь…
- Ну, это не мало по сравнению с моими знаниями (смеётся). У меня к тебе просьба –не можешь ли ты подсказать, где у нас в Ленинграде найти сильную организацию, которая могла бы быстро сделать следящий привод от прицела к двум пушкам. Пошли - я покажу тебе наше детище. Мы пошли в опытный цех МХ-100 и он показал мне объект 282. Танк мне не понравился. Какой-то надуманный и несерьёзный. Две пушки, котрые были похожи на обрезки водосточных труб, выдвигались из внутренних полостей танка при помощи «кульмана» - складывающегося механизма для передвижения чертёжной линейки. Вместо чертёжных линеек были стволы, напоминающие «базуки» времён Второй мировой войны, только несколько больше и «заткнутые» с одной стороны. Подробнее это чудо я описал в рассказе « Фокусники поневоле».
На мой вопрос: «Это Ваше творение?», Шашмурин ответил загадочно: «Если бы моё… ». В дальнейшем я, разобравшись во взаимоотношениях Котина и Шашмурина кое-что понял, но об этом будет отдельный рассказ.
Затем он провёл меня по конструкторским отделам и познакомил с главными участниками создания об.282: И.А.Мадерой, Г.Я.Андандонским, Ц.Н. Гольтбурт, Л.И.Горлицким и др. После экскурсии практически по всему ОКБТ мы пришли в его отдел. Бывает же такое – неожиданно встречаются два человека и заключается дружба и полное взаимопонимание на всю оставшуюся жизнь. Пока мы ходили по КБ, мне пришла мысль, «убить двух зайцев»: решить проблему Шашмурина и одновременно попытаться вовлечь в эту работу товарищей по Военмеху В. Саврея и В. Веселова из НИИ-303, знаменитого своими разработками для ВМФ.
Через пару дней мы с Николаем Фёдоровичем посетили главного инженера НИИ-303 Формаковского, а чуть позже организовали его встречу с нашим Ж.Я.Котиным. После встречи Котин поблагодарил нас за оперативность и по предложению Шашмурина назначил меня «заместителем ведущего инженера объекта 282». Ни до ни после такой должности в ОКБТ не было, да и она просуществовала меньше месяца.
Далее Котин собирает техсовет, на котором обсуждаются вопросы, подлежащие включению в договор с НИИ-303 и соответствующее техническое задание. О моём назначении в должность заместителя Шашмурина он прилюдно объявил, но никакого письменного приказа не последовало. Своему новому статусу я особого значения не придал, но само моё назначение обидело многих, что проявилось незамедлительно.
Первые, кто мне посоветовали быть очень осторожным, были ведущие конструкторы отдела вооружения Григорий Яковлевич Андандонский (отец «кульмана» и установки в танке прицелных устройств) и Лев Израилевич Горлицкий (Выпускник Военмеха и папа всей артчасти, включая механизм заряжания) Особо осторожно они посоветовали мне общаться с Мадерой – нач. отдела электрооборудования и его подчинённым - Розенблатом.
Что касается Розенблата понятно – он старший инженер, как и я, но на 10 лет старше, а чем я мог обидеть Мадеру – непонятно.
Не буду рассказывать, как с привлечением лаборатории вооружения мы изготовили специальный стенд для установки, настройки и отработки будущих синхронно-следящих приводов и системы стабилизации орудий. Как вдвоём с Тамарой Завариной «создали» релейную схему, которая «неожиданно» заработала и обеспечила функционирование механизмов заряжания и подъёма орудий из «нижнего» положения в верхнее. Всё вроде бы катилось нормально, если бы… Началось с того, что обо мне вспомнил директор И.С.Исаев. Дело в том , что в заводском цехе на опытном образце тяжёлого танка объекте 277, бригадой ЦНИИ-173 не очень успешно «доводился до ума» новый стабилизатор вооружения «Гроза». К тому же, кроме «Грозы», был ещё целый букет всяческих неприятностей и нерешаемых вопросов. А так, как эта машина готовилась к правительственному показу в конце года, директор лично следил за её сборкой и частенько заходил в цех. Однажды он вспомнил обо мне. Вроде бы в цехе мелькают те же знакомые по танку Т-10М «московские» лица, а Мироненко где-то валяет дурака. Найти его срочно! И меня нашли.
Пришлось стать «Фигаром». Танк «277» - Мироненко здесь, танк «282» - Мироненко там. Мотался, как заведённый. На некоторое время ко мне приклеилась кличка «Фигаренка». Причём большее время пришлось проводить на 277-ом. Этим воспользовались мои недруги, начались козни и соответствующие неприятности. Первый трагикомичный случай произошёл в НИИ-303.
Мы вместе с И.А.Мадерой приехали туда для обсуждения технического задания. Со стороны НИИ присутствовали Фармаковский, Цырлин, Сиротский и ещё человека три, а нас только двое - Мадера не разбирающийся в «кибернетике» и я «не очень», к тому же впервые ставший представителем закзчика.
С самого начала Мадера был буквально оглушен новой для него терминологией, формулировками и обилием формул, писавшихся мелом на доске. Однако Илья Аронович достойно выдержал эту психическую атаку. Имея среднетехническое образование, полученное накануне войны, и опыт общения с инженерами и руководством ЦНИИ-173 и Красногорского оптико-механического завода, он чётко отстаивал наши интересы.
Несколько раз я пытался включиться в «беседу», но Мадера меня грубо прерывал, довольно заметно для окружающих стуча своим левым кулаком по моей правой руке.
Когда же я попытался интеллигентно подправить явную чушь, которую «сморозил» Илья Аронович, он неожиданно грубо осадил меня: «Не лезьте … здесь идёт серьёзный разговор!».
Я растерялся и заткнулся. Объявили перерыв. В перерыве он подошёл ко мне, как ни в чём не бывало, и спросил, что такое «передаточная функция» и ещё что-то. Я понял, что это для меня «момент истины», когда могу отомстить ему за подлость и хамство.
Со спокойным выражением лица я выдал ему такую «дэзу», которая на порядок могла заменить хороший удар кулаком. И я не ошибся – оказалось, что у Мадеры отсутствие высшего образования компенсировалась необыкновенной памятью. Через 20 минут он слово в слово выдал мою «ахинею» за свои знания. Эффект был потрясающий… Мадеру превратили в Херес.
Следующее утро. Телефонный звонок. Мадера:
- Юрий Михайлович, поднимитесь ко мне, пожалуйста.
- Илья Аронович, это будет сугубо технический разговор?
- Конечно, Юрий Михайлович.
Поднимаюсь на третий этаж. Встаёт, подаёт руку, здороваемся.
Приглашает присесть. Сажусь.
- Юрий Михайлович, у меня есть, по-моему, очень хорошее предложение, давайте договоримся, раз и навсегда, не делать гадости друг другу. Вы согласны?
Чего, чего, но этого я не ожидал. Начал что-то мямлить. Он же спокойным голосом повторил своё предложение, на что я дал ему честное слово соблюдать нейтралитет.
В дальнейшем свои «клятвы» мы сдержали. Пока я работал в ОКБТ, он по возможности меня поддерживал. А когда я стал Министерским работником, а он зам. главного конструктора, то всячески помогал ему в работе со смежниками, выколачивал финансирование, необходимое оборудование, комплектующие и «уточнял» сроки выполнения работ.
Другие же чуть ли не ежедневно «несли» на меня Котину всякую грязь. В числе оных был и Розенблат –«умный и очень обаятельный парень», как его охарактеризовал в своих воспоминаниях В.Саврей.
Этот «обаяшка», конструктор металлических корпусов для защиты серийных микрокнопок, от которого Мадера избавился, сделав его посредником между работниками НИИ-303 и разработчиками танка, оказался самым подлым. Как мне потом доложили, уходя вечером из помещения стенда, он взял бутылочку-четвертинку из под водки, при помощи которой мы доливали в гидросистему масло АГМ. Поставил её на видное место, а рядом положил кусок хлеба.
Тем же вечером на стенд был приглашён Котин лично убедиться, чем занимаются Мироненко и его подчинённые в рабочее время. Мало того, на следующее утро я прочёл на доске объявлений приказ начальника опытной базы Г.Т.Кабацкого: «… такого-то числа старший техник П.Поддёрнов, уходя из цеха, не выключил подзарядный агрегат, что могло привести к пожару. В целях исключения подобных случаев, объявить Мироненкю Ю.М строгий выговор и предупредить его, что при повторении подобного, к нему будут приняты исключительные меры».
Я поднял застеклённую раму, прикрывающую доску, вынул ручку и, дописав – « вплоть до РАССТРЕЛА!!!», двинулся к Кабацкому.
- Григорий Тимофеевич! Мы с Петькой Поддёрновым не имеем друг к другу никакого отношения и работаем в разных подразделениях! За что – меня к расстрелу!
- Не бери в голову. Выговор в конце года автоматичеки снимется.
- Да на кой чёрт он мне вообще-то нужен?! И за что?
- Считай, что для профилактики. Не терзай мне нервы! Это не моя инициатива, а твоих «друзей». Пойми и забудь. Ты же парень умный. Иди работай. Я всё сказал.
Выйдя от Кабацкого, я снял его приказ и хранил до переезда в Москву.
А тучи вокруг меня продолжали сгущаться. Иду к Шашмурину. Его совет был следующий : « Пока эти сволочи тебя не съели, не появляйся в КБ, работай на 277-ом под прикрытием директора завода, там тебя даже Котин пальцем не посмеет тронуть, а здесь мафия. Вкалывай и обрастай связями.
И я пошёл вкалывать и обрастать…
Работа на классическом тяжелом танке об.277 была крайне изнурительной – приходилось вкалывать сутками. Зато был получен результат плюс три авторских свидетельства. Танк мы отработали до звона. Стабилизатор «Гроза» по точностным характеристикам превзошел всёх своих предшественников. Моя трудовая книжка пополнилась благодарностями в приказах директора завода, но «мафия», как выяснилось позже, затаилась в поисках контраргументов. И в конце концов их нашла.
Идея была великолепной – вытащить из авторитетного коллектива, добившегося хороших результатов, и сунуть в «грязь». Под грязью имелась в виду деятельность по доработке объекта 282, т.е. возвращение в «родные Пенаты», откуда полгода назад «унёс ноги». Дела там шли плоховато, сборный коллектив из противоборствующих сторон нашего ОКБТ и присоединённая к ним группа работников НИИ-303 завязли с «функлицированием» системы управления наведением «орудий», кинематики их заряжания и подъёма вверх. Месяца три они не могли разобраться, чъя вина в неработоспособности многочисленных микрокнопок, расположенных в бункерах, на «кульмане», поворотных платформах и в «стволах» орудий. Андандонский и Горлицкий обвиняли Розенблата и отдел Мадеры, а те наоборот. Дело дошло даже до драки Андандонского с Розенблатом. Моим друзьям из НИИ-303 тоже не везло с отладкой системы управления и следящих приводов – сказывались фантастически короткие сроки, выданные на их проектирование и изготовление. Быстро разобравшись в этой обстановке я принял решение держаться в сторонке и занял нейтральную позицию, откровенно валяя дурака. Сроки поджимали, правительственный показ был близок. Кое-как объединённому «коллективу» удалось «изобразить» кое-какую работоспособность механики и кибернетики и даже сделать перед отправкой танка на Кубинку несколько пробных выстрелов. Объект 282 с экипажем, в который вошёл мой друг В.Саврей, был отправлен по железной дороге. Вроде бы для меня эпопея с 282-ым закончилась, но – нет! В самый последний момент мне «нашлось» место в автобусе сопровождающему трейлер с танком «277» в сторону Кубинки. Там же я узнал, что к команде 277-го я не принадлежу, а присоединён к «282-му».
Как всё это кончилось и чем - более подробно в рассказе «Фокусники поневоле».
|