Глава 9
Инженерно-бронетанковые приключения, или комические моменты драматических ситуаций
(Юрий Мироненко)
9.8. Окуляр, твою мать!
Я, пожалуй, не буду детально вспоминать ту трагикомическую историю, как мой друг Вовка Саврей исчез после обеда и объявился в кубрике весь помятый и заспанный лишь к ужину следующего дня. «Одарённый» шел полным ходом штормовым морем в Балтийск и исход падения человека за борт был ясен всем. Командование эсминца, из уважения к моему пропавшему другу, приняло решение приспустить флаг корабля, да не успело – Вова очень проголодался...
Самое интересное, что этот свой трюк он повторил ровно через четыре года, уехав в Магадан и исчезнув аж на 40 лет. На этот раз я и его сослуживцы по ленинградскому НИИ-303 после 10-летних безуспешных поисков, следуя морским традициям, всё же приспустили флаг. Ведь Колыма, Чукотка и Якутия – это не Маркизова лужа и не кладовка центрального автомата стрельбы. Сорок лет! Мне и нескольким товарищам удалось каким-то образом дожить до момента его возвращения, а многим не повезло…
Однако, хватит о грустном. Лучше я пристроюсь в кильватер к однокашнику по группе Е509 мультиматерному МАТобеспечителю Г.К. Столярову. Его сага о штанах мне очень понравилась, но, к сожалению, тему он вычерпал до дна. Выше «штанов» я, пожалуй, не потяну, а ниже, предположим про галоши, попробую кое-что наскрести. Наскребу, пожалуй, я вам историю о том, как мы с Дмитрием Федоровичем Устиновым, чьё имя носит наш Военмех, чуть было не оформили совместное авторское свидетельство на изобретение.
В 1960 году главный конструктор Ленинградского Кировского завода Ж.Я. Котин командировал меня к Борису Ивановичу Шавырину, начальнику и главному конструктору Коломенского КБМ, для макетирования комплекса управляемого вооружения «Скорпион» на тяжелом танке Т-10М.
Надо сказать, что танк был доставлен на Щуровский полигон за три дня до моего приезда. Экипаж и охрана оформили передачу танка в КБМ и, ничего никому не сказав, уехали в Ленинград часа за четыре до моего прибытия в Коломну.
Не зная об этом, я являюсь к Борису Ивановичу, представляюсь и узнаю, что был звонок из Москвы - через два дня на стрельбы ПТУРС с нашего танка должен подъехать Зам. Председателя Совета Министров СССР Дмитрий Федорович Устинов.
Цейтнот, надо срочно оборудовать танк, тренироваться и стрелять.
Приезжаем на полигон, а там, кроме меня и танка, из кировчан никого нет!
Если Господь Бог в трёх лицах, то я оказываюсь в пяти - за себя любимого и за четырёх членов танкового экипажа!
Выхода нет. Оценив обстановку благоприобретенными в Балтпоходе флотскими эпитетами, включаюсь в работу за пятерых. Танк я знал в совершенстве, водить умел хорошо, но получить удостоверение на право вождения, которое больше года лежало в заводоуправлении, не удосужился. И это могло привести к длительному сроку заключения (об этом как-нибудь потом).
С ребятами из КБМ мы за ночь пришпандорили к 122 мм танковой пушке направляющую для пуска ракет, установили в башне рядом с прицелом аппаратуру со здоровенной рукоятью управления (ракета управлялась по проводам) и в середине следующего дня сделали первый пуск с места. Удачно!
Предстояло учиться стрелять с ходу.
Я наводчику популярно объяснил все тонкости поведения при стрельбе в движении по раздолбанной трассе, сел за рычаги и стал катать бедолагу.
Мой наводчик, работник КБМ, отставной лётчик-истребитель, прошедший Отечественную войну от звонка до звонка, повоевавший в Корее, весь в орденах, да еще Герой Союза, был мужик крупный с пропорционально габаритным носом.
Как в дальнейшем оказалось, этот самый нос оказался абсолютно ненужным при стрельбе с движущегося танка. По книгам-то я знал, что для качественного выполнения боевых задач лётчикам необходимо материться, но не представлял, что так громко. Мой летчик-наводчик заглушал рёв танкового двигателя, а это около 120 дб!
К тому же я не мог понять нового для меня выражения «окуляр его мать!!!»
Но когда мы вылезли из танка и встретились, я всё понял, понял и причину и следствие. Причиной был окуляр прицела, а следствием - нос, разбитый вдребезги об этот окуляр, а также ракета, потерянная где-то на полпути.
Дело в том, что ему приходилось намного хуже, чем Юлию Цезарю. Если Цезарю нужно было читать, писать и еще что-то делать одновременно, то моему наводчику в грохочущем на ухабах танке пришлось:
1. Неотрывно держась двумя руками за полуметровую рукоятку, управлять ею ракетой в полёте.
2. Чтобы не изуродовать лицо об окуляр прицела при ударах на колдобинах и не потерять из вида ПТУРС - изо всех сил прижимать голову к налобнику прицела, держа обе руки в стороне.
3. Поворачивать пульт прицела для компенсации гироскопического увода поля зрения с цели, по которой стрелял (а руки-то заняты вышеупомянутой рукояткой).
4. Заглушать танковый мотор проклятиями в адреса окуляра и его матери, бронетанковой техники и её изобретателей и меня лично.
Какой там Юлик Цезарь с его талантами, окуляр его мать!
Надо было спасать наводчика, КБМ и честь «Кировского завода».
Мысль пришла на следующее утро, катализатором стал распухший за ночь нос Героя Союза.
Полигон это не завод, к тому же полнейший цейтнот. Пришлось использовать подручный материал. Я нашел два резиновых сапога и бельевую верёвку. Смысл изобретения заключался в следующем – верхний конец куска верёвки привязывался к левой рукоятке пульта прицела, а нижний конец к резиновому сапогу, так же обустраивалась правая рукоятка и правый сапог.
Наводчик должен засунуть ноги в сапоги и опуская левую ногу вниз поворачивать пульт прицела влево, а опуская правую – вправо. И не страшны нам уводы всяческой там гироскопии – у нас работают ноги!
Испытали – действует, но неудобно сидеть в прыгающем на ухабах танке с задранными вверх ногами. Усовершенствовал! Выручила дверь домика, в котором прятались полигонные работники во время непогоды. У неё были две здоровенные дверные петли. Демонтировали дверь. Приварили дверные петли к полу башни. Одной частью петли к полу, а ко второй привинтили кусок доски от двери, получилась педаль, потом вторая. Отрезал галоши от резиновых сапог, прибил их к педалям и прикрепил нижние концы верёвок к свободным концам педалей. Ноги в галоши, упор есть, поворачивай педаль и управляй прицелом.
Герой лётчик оценил изобретение. Ура!
Обклеив пластырями разбитый нос, поехали тренироваться. В процессе езды звук танкового двигателя уже прослушивался.
Не успели мы сделать два или три тренировочных заезда, как нас остановили и объявили, что на подъезде Д.Ф. Устинов с высокопоставленными представителями министерств и ведомств, Ж.Я. Котин тоже среди них. Готовность № 1 !
Начальство прибыло. Мы сделали два заезда со стрельбой – удачно!
Дмитрий Федорович подзывает нас, задаёт мне вопросы, косо посматривая на наводчика с украшенным пластырями носом.
Затем просит показать установку аппаратуры внутри башни.
Тут я понял, что моя бронетанковая карьера кончена, и надо проситься обратно на флот. Стремительно влетаю на место заряжающего в правой части башни, а Устинов довольно уверенно спускается в левый люк через сидение командира на сидение наводчика.
О дальнейшем догадываетесь? Правильно – он запутывается ногами в веревках, обнаруживает какие-то деревяшки с галошами, и совершенно спокойно говорит:
- А это что-то новенькое…
Делать нечего, и я, стараясь не выдать волнения, честно докладываю обстановку, создавшуюся перед его приездом. Напоминаю о носе летчика-наводчика и о его заплывающим синевой правом подглазии. Уверяю, что моё изобретение - мера временная, и что в дальнейшем конструкция будет значительно усовершенствована.
Он спросил, где я учился. Услышав, что в Военмехе, как-то загадочно проговорил:
- Тогда всё понятно…
Мне показалось, что это приговор (видимо, сам то он оканчивал МВТУ).
Ничего лучшего в своё оправдание не придумав, я решил его разжалобить, и стал умолять не говорить о моём «изобретении» Ж.Я. Котину, мол, он меня тут же выгонит с работы.
Устинов прервал меня и объявил, что это гениальное изобретение - впервые в истории танкостроения я применил в конструкции танковой башни бельевые верёвки, дверные петли, доски и галоши.
Единственное, как он сказал, «маленькое замечание» - вместо рычага, которым управляется ПТУРС, следует применить маленький кнюппель с колечком под большой палец и расположить его на рукоятке прицела – тогда вместо двух рук ракетой можно управлять одним большим пальцем. При этом освободятся руки, станут ненужными верёвки, галоши и педали. А соревнование с Юлием Цезарем можно прекратить.
- Оформляй авторское свидетельство на нас двоих, а твоему Котину я ничего не скажу. Ну что, вылезаем?
Все это было сказано совершенно серьёзно, без тени улыбки.
Мы вылезли и мгновенно были окружены сопровождающими лицами.
Вопрос был один:
- Ну, как Дмитрий Фёдорович?
Дмитрий Федорович взял Котина под руку и, обращаясь к аудитории, сказал:
- Я всегда удивлялся таланту Жозефа Яковлевича использовать самые современные достижения науки и техники в создании бронетехники. Но здесь он превзошел себя, применив в конструкции башенного оборудования бельевые верёвки, дверь вон от того домика и довольно вместительные резиновые галоши. Уверен, что всё это было сделано не без вашего участия, Борис Иванович?
Борис Иванович Шавырин был информирован о моём изобретении и подыграл Устинову:
– Конечно, ведь мы выполняли Ваше поручение, Дмитрий Федорович…
Сопровождающие лица бросились к танку. Хохот, всеобщее веселье. Я укоризненно напоминаю Устинову об обещании, а он:
- Спасибо, военмеховец! Если б не твоё изобретение, нам сегодня вряд ли удалось увидеть, как танк блестяще поражает ракетами удаленные цели. Котин, премируй его и повысь в должности! Спасибо всем!
Через пару месяцев я стал ведущим инженером. А про премирование, как это часто случалось у Котина, он забыл дать соответствующее указание…
После этого случая, работая уже в Миноборонпроме СССР, я несколько раз встречался с Дмитрием Федоровичем. А в 1976 году, он, будучи назначен Министром обороны СССР, использовал меня «для постановки на место» Генштаба МО CCCР (если интересно, то в следующий раз).
Кстати, о том, что Дмитрий Федорович окончил Военмех, я узнал только в 1980 году на вручении Военмеху ордена Ленина.
Да, совсем забыл рассказать о судьбе «кнюппеля», предложенного Д.Ф.Устиновым.
В том же году при встрече с А.Э. Нудельманом я рассказал ему и эту историю, и про кнюппель. А чуть позже, когда мы начали в «Гороховце» испытания нового ракетно-пушечного истребителя танков «Объект 287», на рукоятке прицела для управления ПТУРС «Фаланга» (детища фирмы А.Э. Нудельмана) был установлен тот самый кнюппель и никаких веревок, досок и галош.
Так мы с Дмитрием Федоровичем «лишились» совместного авторского свидетельства.
А Александр Эммануилович даже бутылки не поставил.
Обидно, Зин!
|