Глава 9
Инженерно-бронетанковые приключения, или комические моменты драматических ситуаций
(Юрий Мироненко)
9.73. Ерцевские эпизодики
В предыдущем рассказе о Ерцеве я, кажется, не очень осторожно коснулся нашего сурового прошлого. А впрочем, почему я должен осторожничать? В каждый период волей или неволей приходится соблюдать какие-то правила поведения. И во время учёбы, и в процессе трудовой деятельности, да и просто в обычной жизни, каждый из нас встречается с необходимостью соблюдать «технику безопасности». Соблюдать её надо в общении с преподавателями, с различным руководством от декана до ректора, с непосредственным начальником, тем более - с вышестоящими лицами. Соблюдать её надо в общении с техникой, вооружением, даже с лекарствами, короче со всем, что может тебе навредить или тебя уничтожить. Даже заколачивая гвоздь, можно стукнуть по пальцу. Можно и нужно пойти на смертельный риск ради спасения людей, но самому упрямо добиваться того, чтобы «Тот», кто «В ЗАКОНЕ» или кодла подонков, окружающих Его, тебя искалечила или убила – это идиотизм.
Ещё можно понять «необразованных», которые не прошли курсы техбеза и допусков с посадками, но если тебе преподавали, и даже оформили «допуск» для существования на данной конкретной территории, то не забывай, что существуют и «посадки». Мой родственник, назначенный по приказу Фрунзе комиссаром к Батьке Махно, бравший вместе с ним Перекоп, а в дальнейшем генерал авиации, за неосторожную фразу в конце 1941 года получил 10 лет «строгого». Когда же в 1955 году я спросил его – за что, то получил короткий ответ: «За собственную дурость! Мог быть расстрелян или погибнуть на войне, а вот жив и здоров. Повезло! А дураков – надо учить!».
В Ерцево, где 80% заключённых по статье 58 составляли «болтуны», я столкнулся с огромным количеством образованных и по-своему очень талантливых людей, которые по неосторожности или ради понта, пренебрегая своими самыми близкими людьми, форменным образом напарывались на статью 58.10. – за «болтовню», и на 10 лет бросали на произвол судьбы своих детей, жен и родителей. Я ещё понимаю, если на человека наплели черт знает что, оговорили с ног до головы, но если он сам…
У нас в России с Рюриков - у всех были «хаты с края» - ни у кого - в середине. А если индивид старался выпендриваться или пытался поставить хату в центре, то «Ударный труд – путь к свободе», а в худшем случае – секир башка!
От Тухачевского – до Ходорковского!
А «друзей народа», которые воевали против «социал-демократов», завсегда было навалом (половину фразы спёр у В.И. Ленина).
Даже у нас в 509-ой находились деятели, которые пытались исключить из комсомола и из института своих товарищей - одного за потерю топора в колхозе, а другого за то, что он надел бабочку и шляпу. В одном случае топор был «социалистической собственностью» и «орудием» производства - а комсомолец его потерял! В другом случае – комсомолец уподобился «стилягам», борьба с которыми должна быть не на жизнь, а на смерть!
Повод же был очень, очень серьёзный – уничтожить конкурента на получение повышенной стипендии... Каково?!
Ну, меня, кажется, опять понесло не в ту сторону, поэтому вернусь к своим каникулам.
Итак, я осваиваю Ерцево. Посёлок не хуже колхоза на границе с Финляндией, где я проходил «практику» после 1-го курса. Там я добровольно в скотских условиях и голодный, по разнарядке рыл траншеи, валил лес и заготавливал мох на комариных болотах, здесь же…
Здесь – я сыт, ухожен и балдею по своему усмотрению, однако и тут нашлись привилегированные лица, идущие в строю, которым я обязан уступить дорогу, быстро отбежав на 20 метров в сторону, и лечь на землю вниз лицом. Парадокс!
Они воры, убийцы и «враги народа», частью которого являюсь я, - хохочут и издеваются, а я лежу и жду, когда они пройдут.
Кто-нибудь другой в этот момент может быть и захотел оказаться на их месте или встать с земли, но мне почему-то не хотелось - jedem das Seine! Лучше добровольно быть голодным и в комарах, чем «привилегированным» и «с личной охраной». Сейчас – в 21-ом веке, людям, не ходившим в Ерцевском «строю», и никогда не лежавшим в 20 метрах от этого «строя», почему-то постоянно не хватает свободы. Они добровольно сколачивают «бригады», строятся в колонны, и вместо того, чтобы идти валить лес или рыть канавы - срывая голоса, требуют «свободы» нарушать статью 58.10, отменённую 50 лет тому назад.
Сдвиг по фазе – не иначе!
И так я приехал. Первым делом мне был «прочитан» курс «техники безопасности», а затем я был представлен толпе моих будущих друзей и подруг, которые пришли поприветствовать нас с приездом. 70% ребят и девчат были детьми репрессированных, отсидевших своё, и по разным причинам оставшихся жить и работать здесь. Остальные были детьми офицеров и служащих Каргопольлага.
Жили они очень дружно, невзирая на разницу в «положении» своих родителей, ведь «от сумы до тюрьмы» расстояние здесь было минимальным.
Никакого подобострастия и подхалимажа – все были равны от сына начальника лагеря до сына посудомойки. Ценился интеллект, юмор, изобретательность и способность дружить.
Такого доверительного отношения друг к другу и взаимопомощи я не встречал ни в Ленинграде, ни в «Большой зоне», как называли местные жители нашу страну.
И немудрено – редкие поезда останавливались в Ерцеве только на 2 минуты, и многие из взрослых ближайшую Коношу считали чуть ли не Парижем, не говоря уже об их детях. Жизнь ребят резко оживлялась с приездом учившихся в больших городах.
Моё появление в Ерцеве совпало с приобретением руководством лагеря двух дорожных мотоциклов ИЖ-49 и одного кроссового Иж-50Б. До этого ни в посёлке, ни в окрестностях такого чуда не видели. У моего ленинградского приятеля по 158 школе такой мотоцикл был, и я частенько помогал его чинить и усовершенствовать. За пару лет общения с этим мотоциклом мне даже удалось несколько раз им поуправлять. Короче, его конструкцию я изучил вдоль и поперёк, умел ездить, но о правах на вождение даже не мечтал, а правила дорожного движения для меня были «тёмным лесом».
Мотоциклы прибыли в Ерцево накануне нашего приезда, и их не успели даже распаковать.
Когда Максим Васильевич Коробицын рассказал нам о приобретении мотоциклов, Борис тут же объявил отцу о моих теоретических и практических знаниях и способностях. В связи с чем, отец принял решение о назначении меня главным по вскрытию тары, приёмке содержимого и вообще преподавателем, тренером и прочая, и прочая... Так что на следующий день Ерцево затарахтело, а я стал «авторитетом», хотя тогда этого слова не было и в помине.
Самое потрясающее - на третий день моего пребывания в Ерцеве, секретарём парткома мне торжественно, в присутствии расконвоированных работников пожарной части, были вручены документы на вождение мотоцикла, выданные ГАИ г.Вологда!
А на пятый или шестой день произошло ЧП.
Сидим мы у дома, человек 5 на лавочке в тенёчке. Впереди нас в трёх метрах «улица», покрытая опилками, шириною 2,5 метра, за нею кювет, за кюветом полянка, на которой мужик колет дрова и складывает их стеночкой в метре от сарая. Стеночка дров уже стала ростом с мужика. И вдруг раздаётся треск приближающегося из-за поворота мотоцикла. Судя по звуку, скорость у него должна быть не менее 60. Первая мысль – это Борис, т.к. кроме него и меня взять в Клубе мотоцикл невозможно. И вот из-за поворота на нашу улицу врывается гоночный мотоцикл, на котором, съёжившись в калачик, сидит Вовка Торопов. Первой на Вовку среагировала собака, участвовавшая в нашем отдыхе на лавочке.
Она с лаем бросилась наперерез мотоциклу. Когда они поравнялись, Вовка поднял левую ногу и попытался пнуть собаку. Пинок у Вовки не удался, а вот мотоциклу от этого замаха удалось повернуть направо, перескочить кювет и направиться прямо в мужика, коловшего дрова. Мы сидим на скамейке, как в кинозале, и с ужасом смотрим на происходящее.
Мужик каким-то чудом умудрился отскочить в сторону, а Вовка, вместо того, чтобы тормозить, дал газу и, проломив стенку с дровами, врезался в сарай. Всё произошло невероятно быстро. Через какие-то секунды мы уже были у сарая.
Я в своё время с удовольствием читал Фенимора Купера («Зверобой», «Последний из Могикан» и др.). В его романах частенько индейцы снимали с врагов скальпы, и это было страшно себе представить, но то, что увидел я, меня потрясло и обездвижило. За время войны я, кажется, всего насмотрелся, но это.… На меня остекленевшими глазами смотрел Вовка Торопов, у которого кожа с великолепной шевелюрой лопнула на лбу, чуть выше бровей, и как чулок была задрана на затылок. На том месте, где она раньше находилась, был окровавленный череп с множеством кровеносных сосудов. Единственное, что мне удалось сделать – это сесть на груду дров и обхватить руками свою собственную голову. Среди нас были две девушки, работавшие в местной поликлинике, их все называли «за глаза» - медичками. Так вот - они оказались самыми стойкими. Благодаря им, была вызвана подмога, и Вовка оказался в больнице. Его мать, в своё время «отсидевшая» положенный срок, работала врачом и приняла необходимые меры для проведения срочной операции. Как потом рассказывал Вовка, приехавший на следующий год в Ленинград для поступления в институт – « мне просто натянули кожу с волосами на прежнее место и пришили ко лбу и над ушами. Потрогай, держится крепко».
Где-то в 60-ые годы я встретил его на Невском. К этому времени у меня уже стали проявляться небольшие залысины, а у Вовки – грива, и никаких намёков на залысины, только на лбу остался ещё заметный кривой шрам.
Следующего случая долго ждать не пришлось.
Копаюсь я как-то в боксе пожарной части с мотоциклом, и ко мне подходит с просьбой одна из местных девиц. Видите ли, она закрутилась и опаздывает в соседнюю деревню на какой-то праздник или мероприятие. Машине, которая должна была доставить её в деревню, надоело ждать, и она уехала в другом направлении. Вариантов, кроме использования моего мотоцикла – нет, и если я откажусь – она покончит с собой.
Волноваться я не должен. До деревни на мотоцикле минут двадцать, а дорогу она знает.
Видик у девицы был весьма занятный, чего только она на себя не напялила. Особо картинно она выглядела в короткой красной и узкой юбке с двумя или тремя большими золотыми пуговицами на бедре. Принимая во внимание, что ростом и габаритами она некоторым образом превосходила меня, то «прикид» на ней выглядел очень даже «убедительно». Ну, как отказать такой красотке… Я сажусь на мотоцикл и командую ей освоить заднее сидение.
Она делает попытку сесть, но юбка издаёт предупредительный треск. Моё предложение – снять юбку, она на полном серьёзе отвергает – «ведь в таком виде ехать через Ерцево некрасово». В конце концов, юбка была как-то зафиксирована, и мы понеслись через лес по опилочной дороге. Девица трещала, не умолкая, особенно она восхищалась высоченным шлейфом опилок, который мы поднимали за собой.
Всё бы хорошо, но в одном месте, где был небольшой подъём, я чуть повернулся назад, а когда возвратился вперёд - дорога кончилась… Кончилась в полном смысле этого слова – впереди метров на 10 простиралось озерцо, а дальше дорога возобновлялась и была покрыта опилками. Я зачем-то крикнул «держись!», и переднее колесо резко ушло в трясину.
Меня сорвало с сидения в сальто, и последнее, что я успел увидеть – это девицу по имени Галка, летевшую молча через меня. Ухожу с головою в грязь, а когда «выныриваю» и поднимаюсь, упираясь ногами в утонувшую на полметра дорогу, опять валюсь в грязь, умирая от хохота.
Почему-то мне сразу же вспомнилась Пушкинская Царевна-Лебедь, хотя то, что я увидел, не имело ничего общего с царевнами и лебедями. Передо мною стояло нечто невероятно грязное с одной голой грудью, явно принадлежащей женщине, но без юбки. Я бы и дальше визжал и катался в грязи от смеха, но гражданский долг заставил меня вспомнить о мотоцикле, ведь он был казённый. Пока я старался выволочь 160-килограммовую и двухметровую махину на «сушу», пришлось выслушать от «царевны» кучу проклятий в мой адрес и в адреса Ерцево и его окрестностей.
Потом она неожиданно прекратила ругань и стала требовать, чтобы я немедленно снял рубашку и штаны.
На мои слова: « Ну, и ненасытная же ты особа! Нашла место…», она закричала – «Снимай скорее! Машина едет с людьми, а я голая!». В ответ на мою шутку – « всё равно не успеем..», она стала с остервенением стаскивать с меня насквозь грязную рубашку…
Делать нечего, как интеллигентный человек, я снял штаны сам и вручил их даме.
Подъехавшие – два офицера и двое гражданских смеялись и издевались над нами минут 5, затем кое-как развернулись и, сказав мне, что они позвонят в Ерцево о моей беде, укатили обратно. Часа через два, когда Галка, постирав мою рубашку и штаны, облачилась в них и приняла более или менее приличный вид, подъехала машина с Борисом и двумя крепкими мужиками. Мотоцикл был вытащен из болота и погружен вместе с нами в кузов.
На этом данное приключение завершилось, но каникулы набирали темп.
P.S. А юбка с золотыми пуговицами навечно спряталась в трясине.
|