Глава 9
Инженерно-бронетанковые приключения, или комические моменты драматических ситуаций
(Юрий Мироненко)
9.40. Ампир и сёмга
Для оперативного решения всех вопросов, возникших в процессе испытаний танков в Забайкалье и на Дальнем Востоке, по указанию Министра обороны СССР Д.Ф. Устинова в район г. Завитинск была направлена специальная бригада. В её состав вошли представители промышленности, ГБТУ и ГРАУ. Осуществлять коллегиальное руководство бригадой, было поручено мне и полковнику Виктору Николаевичу Кузьмину.
Наше прибытие в место базирования танков совпало с трагедией. Мы прибыли в 8.00 утра, а за 5 часов до нашего прибытия сгорели в палатке пять солдат. Дело в том, что руководителю испытаний генералу Корниенко было приказано срочно перебазировать 30 танков, инженерную технику, транспорт и личный состав численностью более 400 человек из под Читы в военный городок Зуц под Завитинском. На раздумье и проверку нового места расквартирования времени дано не было. Огромный эшелон с техникой и людьми был разгружен практически в чистом поле. Температура воздуха – минус 43 С. Ночь. Генерал принимает единственное решение - силой оккупировать гостиницу авиаполка, расположенного в двух километрах от места разгрузки, а также свободные помещения этого полка для размещения представителей промышленности и офицеров. Для солдат в поле были поставлены отапливаемые зимние палатки. В одной из них, когда все спали, дежурный солдат, добавив мокрых дров, плеснул в печку бензин… ЧП!
Генералу не позавидуешь: жёсткие сроки испытаний, установленные Министром обороны, мороз, люди, техника, гибель солдат, незаконная «оккупация» авиаполка тяжёлых бомбардировщиков и необходимость перебазирования в какой-то Зуц. Я предложил генералу помощь – на его бронетранспортёре поехать в Зуц, осмотреть место новой дислокации и договориться с начальством этого Зуца обо всём необходимом. Несколько часов искали и еле нашли окаянный Зуц. Там кроме размороженных с выбитыми стёклами трёх казарм, пары домиков типа «хата», капитана и нескольких солдат ничего для приёма нашей техники и людей не было. Разворачиваемся и к генералу.
В дороге у меня созрела мысль, чтобы спасти людей, технику и генерала надо срочно связаться с Москвой. В полку закрытой связи с Москвой для нас нет, надо ехать в Завитинск или в Благовещенск. Сообщаю генералу Корниенко о своём предложении. Он соглашается, но просит, чтобы в Москву позвонил я. Дело в том, что он и полковник В.Н. Кузьмин имеют право звонить только своему начальству, те своему начальству и т.д. Короче, пока дело дойдёт до высшего командования, пройдёт много времени и, хочешь, не хочешь, но наша информация будет искажена. Это пагубным образом отразится на здоровье людей, технике и дальнейшей судьбе генерала Корниенко.
Я соглашаюсь. На мне погон нет, могу звонить хоть на седьмое небо.
Залезаем в генеральский бронетранспортёр и едем в Завитинск. Часам к 12 ночи мы подъехали к вотчине то ли пограничников, то ли КГБ, не помню, да меня это и не очень интересовало – командовал генерал. Он решительным шагом в распахнутой генеральской шинели вошёл в КПП, «взял на понт» бедного солдата, объявил, что мы его люди и пошагал к штабу. В штабе скомандовал солдату, стоящему под знаменем, вести нас в кабинет командира. Тот, ошалев от знакомства с генералом, оставил пост и передал нас дежурному. Дежурный с перепугу открыл кабинет начальника и, выпросив у нас разрешение, побежал звонить своему командиру.
Мы, наконец, дорвались до ВЧ связи. В Завитинске ночь, а в Москве день.
Звоню первому зам. министра Л.А.Воронину – нет на месте. Звоню Игорю Федоровичу Дмитриеву – заместителю начальника Отдела оборонной промышленности ЦК КПСС, правой руке Д.Ф.Устинова. Он на месте, докладываю, прошу его через Устинова помочь нам с генералом в беде и оставить технику и людей в расположении завоёванного нами авиаполка.
Он всё понял и советует мне, не боясь, переговорить с Главнокомандующим войсками Дальнего Востока И.М. Третьяком, передать ему огромный привет и наилучшие пожелания.
Врывается хозяин кабинета - полковник. Получив разрешение Дмитриева, передаю трубку полковнику, и инцидент исчерпывается мгновенно. Игорь Федорович, спросив его фамилию, имя и отчество, поблагодарил полковника за оказанную нам помощь. Тут же был открыт сейф, и мы выпили за знакомство.
Отправив шифровку на имя Третьяка с просьбой разрешить нам остаться в расположении авиаполка, утром следующего дня получаем ответ: « На ваш исх. № - НЕТ! Третьяк». Чтобы на объёмную шифровку ответили одним словом – НЕТ! - я видел впервые.
Делать нечего - я, полковник В.Н.Кузьмин и полковник Олейников из ГРАУ выехали в Хабаровск к И.М.Третьяку.
Приехали вечером, устроились в гостиницу и позвонили однокашнику Кузьмина по Академии БТВ. Он пригласил нас утром к себе и разрешил воспользоваться его спец.связью для звонка Главкому.
Перед сном меня словесно понесло:
- Завтра Третьяк нас сотрёт в порошок. Ведь мы ворвались на его территорию, оккупировали авиаполк, устроили ЧП и нагло требуем аудиенции. Чтобы сделал я, будучи Третьяком – Героем Советского Союза, прошедшим Отечественную войну от звонка до звонка? Да просто бы арестовал всех троих. Вас полковников разжаловал в рядовые и куда-нибудь определил на приграничную с китайцами точку, а меня гражданского просто стёр – не было его – вот и всё.
Нёс ещё какую-то фигню, так, что полковники мои притихли.
Утром у Олейникова «заболели внутренности», и по этой причине он отказался с нами ехать.
Из кабинета однокашника Кузьмина я позвонил Главкому. Представился и попросил его принять нас двоих. Ответ был краток - « 15.00». На случай, если позвонит Устинов, и чтобы возможные вопросы не застали Третьяка врасплох, я сочинил, и мне отпечатали подробную справку.
Ровно в 14.45 мы вошли в здание Военного округа и обалдели.
Такое было впечатление, что попали не в военную организацию, а в замок герцога или, по крайней мере, графа начала XIX- го века.
Ампир, гобелены, потрясающие ковры – нога утопает, зеркала в резных рамах с ангелочками и т.п. А мы с улицы в нечищеной обуви, да и наш внешний вид решительным образом не соответствовал внутреннему убранству этого дворца.
Приёмная представляла собой большой продолговатый зал, пол которого был застелен великолепным ковром. Нам было приказано ждать – идёт совещание с командармами.
Ждём стоя, переминаясь с ноги на ногу, «посадочных мест» в приёмной Главкома предусмотрено не было. Чувство ожидания встречи не из приятных. Я помню его ещё по Белорусскому военному округу, где он был великолепным, но крутым командующим.
Нас приглашают заходить. Входим в кабинет. Как по команде делаем шага три и останавливаемся. Ну и кабинетик! Метров двадцать в длину, а ширина, как у эсминца «Одаренный». В конце кабинета возвышение, а на нём стоит стол Главкома. Слева почти у стены длиннющий стол, за ним сидят полтора десятка генералов.
На этом фоне мы кажемся себе унизительно маленькими и беспомощными. Представляю, как тяжко полковнику Кузьмину в такой компании. Не давая нам опомниться, слово берёт Главком, да какое там слово – РЕЧЬ, Фидель Кастро позавидует.
Заслушаешься! Такой экспрессии и последовательности в исполнении богатейшего словарного запаса я за свои 40 с гаком лет ни от кого не слышал. Флотские выражения – это детский лепет, ими не поднимешь в атаку засевших в окопах солдат. Только под аккомпанемент ТАКОГО ЖЕ «запаса» и с ТАКИМ ЖЕ на устах могли броситься в смертельный бой, форсировать реки, брать города, освободить Родину от врагов и дойти до Берлина простые советские люди.
Главком практически без пауз перечислил буквально всё, что я наговорил полковникам накануне, но только более убедительно и доходчиво.
Не в силах сдержать своё восхищение этой пламенной речью и, поймав его на паузе, я выскочил из «окопа», и меня «понесло».
По-третьяковски громко, без пауз я выложил то, «что мне поручили передать ему лично»: И.Ф. Дмитриев, министры, главные конструктора и руководители заводов. В разное время я много слышал самых добрых слов от этих товарищей в адрес Ивана Моисеевича, и поэтому не кривил душой. Впоследствии Герой Советского Союза И.М. Третьяк, пожалуй, единственный из настоящих военачальников заслуженно был удостоен звания Героя Социалистического Труда.
Доложил, что мы здесь по указанию И.Ф.Дмитриева, что сегодня он будет докладывать Министру обороны Д.Ф.Устинову, и не исключено, что тот может сюда позвонить. Наш же визит имеет единственную цель - подготовить Вас к этому разговору, дать объективную информацию по проведенным и предстоящим испытаниям танков Т-80, Т-72 и Т-64, проводимым по личному указанию Министра обороны.
Затем, попросив разрешения передать подготовленную нами справку для разговора с Д.Ф.Устиновым, мы направились к постаменту самого главного стола на Дальнем Востоке.
К удивлению всех Главком вышел из-за стола, спустился и направился к нам.
Что было дальше, не мог предположить никто. Иван Моисеевич обнял нас, и обращаясь к генералам, стал рассказывать им о службе в Белоруссии, о Дмитриеве, министрах, конструкторах и директорах. Его речь была прекрасным примером великолепного литературного изложения истории испытаний и эксплуатации бронетехники в округах, где он был командующим. Генерал Корниенко был прощён, а люди и танки оставлены в оккупированном им районе. Мне же было разрешено воспользоваться ВЧ связью. Связавшись Л.А.Ворониным, я доложил ему обо всём, и получил команду срочно лететь в Москву. Не буду утомлять читателей описанием дальнейшего разговора с Главнокомандующим войск Дальнего Востока, воспроизведу только окончание:
- Сколько вас и когда в Москву?
- Нас 8, в Москву завтра четверо.
- Командарм четырнадцатой!
- Слушаю, товарищ главнокомандующий.
- Как у нас с рыбкой для ребят?
- Обычная, типа кеты, есть, а сёмги нет.
- А где есть?
- Поблизости – только в Комсомольске.
- Бери мой вертолёт, гони в Комсомольск, и чтобы утром в упакованном виде у каждого из отъезжающей четвёрки была свежезасоленная сёмга не меньше метра длиною. Понял?
Но на этом приключения не закончились.
На следующий день я, два полковника и присоединившийся к нам зам. директора НИИ двигателей Радомес Иванович Давтян с упакованными персональными сёмгами были задержаны милицией в аэропорту Хабаровска. Мало того, милиция изъяла у Давтяна кроме сёмги ещё здоровенный букет багульника, который он наломал на какой-то сопке. Наши просьбы поделиться веточками он игнорировал. И вот теперь лишился всего. Багульник и сёмга вывозу не подлежат, сказал милиционер, безуспешно пытаясь сломать букет пополам.
Букет не сломался, и был брошен на пол рядом с урной.
Я к телефону. Звоню в приёмную И.М. Третьяка. Сообщаю помощнику, что подарки Главкома отняла милиция. Прошу помочь в беде.
Буквально через 10 минут появляются военные, которые мгновенно решают судьбу сёмги в нашу пользу.
Пропускаю вперёд полковников и Давтяна. Проходя последним, обращаюсь с просьбой к милиционеру, ломавшему багульник, разрешить взять «неприглядно» валяющийся «букет». Страж порядка улыбается, поднимает его и вручает мне.
В самолёте багульник был честно поделен на четыре части. Все остались довольны.
P.S. Ампирное убранство резиденции Главкома – это трофеи наших войск при взятии Харбина в 1945 году. Иван Моисеевич спас их от уничтожения временем в подвалах Хабаровска, найдя применение в здании военного округа.
|