УЧИЛСЯ НА БРЕГАХ НЕВЫ
ЗАПИСКИ МУЛЬТИМАТЕРНОГО СТУДЕНТА

 

1001.jpg

САВРЕЙ Владлен Сергеевич
(18.10.1934 - 14.01.2013)
Специалист в области автоматики и автоматизации технологических процессов. Выпускник ЛВМИ 1957г.

1053.jpg

Саврей В.С., 1955г.

1054.jpg

Последнее рабочее место

Сейчас Вы здесь: .:главная:. - .:статьи:. - .:записки мультиматерного студента:.

Глава 10
Владлен Саврей

(Владлен Саврей)

10.8. Макс Пекерский и его фантазии

Когда мы пришли в кабинет, Шепелев никак не мог почему-то начать разговор. Чувствую, что он что-то «мнется - трется», в глаза мне старается не смотреть. Я, было, забеспокоился - не совершил ли чего за эти несколько дней? Вроде бы, нет. Тут он, наконец, решился и достает из шкафа толстую папку с завязочками: «Это часть годового отчета по электрооттайке вечномерзлых грунтов - автоматизация этого процесса. Нам его прислали из отдела мерзлотоведения на рецензию. Лежит уже целый месяц - все никак руки не доходят. (Тут я явственно почувствовал, что он многого не договаривает!) А теперь уже и сроки поджимают - нужно за пару дней написать отзыв.» Протягивает мне папку и с каким-то облегчением говорит: «Если что - то будет непонятно, то в административном корпусе находится отдел мерзлотоведения (в просторечии «мерзлотка»), а в нем лаборатория электрооттайки. Руководит ею Макс Аронович Пекерский - автор этого отчета.»

Я, не ожидая никакого подвоха, забираю эту папку и иду к себе. Раскладываю на столе огромнейшие синьки с какими-то схемами, какие-то заводские инструкции. Подходит умница Валя Филипенко и этак ехидно спрашивает: «Это не Макса ли работа?»  На утвердительный ответ сокрушенно покачал головой и пожелал мне удачи. Опять какие-то недомолвки и намеки. Я у него спрашиваю: «В чем дело, почему этот отчет вызывает такое отношение, почему все чего-то скрывают и недоговаривают?» Валентин посоветовал прежде, чем начинать работать с отчетом, пойти и познакомиться с автором. Совет был мудрый и я решил на следующий день пойти к Пекерскому, а сейчас ознакомиться с работой по отчету, чтобы предметно говорить с ним.

Раскрываю схему площадью в 4 листа ватмана. На ней в самом хаотическом виде расположены какие-то реле, все в сплошной паутине линий - проводов, многие обозначения мне просто неизвестны. Смотрю на все это и ничего не понимаю. Приглядевшись заметил, что каждое реле или какой-то другой аппарат «расчленены» на отдельные элементы, каждый из которых может находиться в любой части схемы и по какому принципу они разбросаны тоже непонятно. Все это перепутано соединениями: одни провода в виде прямых линий, другие в виде волнистых, третьи - штрихами, есть изображения проводов всеми буквами азбуки Морзе. Мне показалось, что я попал в сумасшедший дом и вижу перед собой плод самоотверженного труда целой банды шизофреников. Закралась даже в голову мысль, что я чего-то не знаю и, может быть, здесь «на гражданке» действуют какие-то свои нормали, по которым и составлена эта схема.  Короче говоря, я просто растерялся сначала и не знал, как и приступить к  этому ребусу. Решил, что надо привести все к удобопонятному виду. Стал водить по линиям этой помеси принципиальной и монтажной схем и запутался через пять минут. В обед зашел в универмаг и купил большущую коробку цветных карандашей.

Сначала нашел провод питания схемы и целый час обводил его красным карандашом. Вот была картинка! Все, что к нему было присоединено тоже выделил - получилось чуть больше тетрадной страницы. После этого стал строить параллельные цепочки от запитанных элементов, отмечая на схеме каждый своим цветом. Стало вырисовываться что-то читаемое и поддающееся анализу. Я даже увлекся разгадыванием этого ребуса и, боясь, что утром придется начинать заново, если прервать работу, остался на вечер в лаборатории. Надо было видеть, во что превратилась схема Макса Пекерского после раскраски. Сплошной абстракционизм! И вся эта «красота», приведенная в нормальный вид, заняла всего лишь развернутый тетрадный лист в клеточку! Я глазам своим не верил. Перепроверил еще и еще раз, даже начертил поаккуратнее - все равно только тетрадный лист. На анализ работоспособности схемы не было уже ни сил, ни желания. Кроме того, для этого надо было хотя бы знать суть процесса. Решил, что назавтра до обеда поработаю над упрощением схемы, а после обеда пойду знакомиться с автором. Мне показалось интересным, почему никто не хочет мне о нем ничего говорить, а лишь загадочно улыбаются и на что-то намекают.

Так и сделал. После упрощения схема стала еще в два раза меньше и поместилась всего лишь на одном тетрадном листке. В прежнем виде она была абсолютно неработоспособна - сплошные короткие замыкания и висячие концы. Закончив эту часть работы, я пошел к Шепелеву и доложил свои выводы. Положил рядом обе схемы, предложил кому-нибудь перепроверить мою работу и спросил, что делать дальше. Тот не очень-то и удивился, будто ожидал нечто подобное, и посоветовал пока никому об этом не рассказывать, а сходить - таки к Максу и первым просветить его. И опять я почувствовал, что он многое не договаривает. Созвонился он с Пекерским и сообщил, что к нему «...зайдет наш новый сотрудник. Он человек нейтральный и у него есть для Вас интересное сообщение». По тону разговора я понял, что с Пекерским нужно быть предельно осторожным, как это делал Шепелев. Очевидно, что у этого деятеля была весьма скандальная репутация и немалое влияние, если все так «жмутся - трутся» когда речь заходит о его делах.

Собрал я все бумаги - отчет Пекерского и свои наработки- и отправился в административный корпус, где размещалась лаборатория электрооттайки. Под этим пышным названием скрывалась маленькая комнатушка на первом этаже, вся забитая какими-то железяками и опутанная проводами. Первое впечатление - полный бедлам. Для меня, привыкшего к идеальному порядку в НИИ-303, было очень неприятно видеть такой бардак на чьем-то рабочем месте. В комнатке никого не было и я, оглядевшись, начал понимать, что тут в натуре пытались собрать ту ахинею, которую я раздраконил за последние два дня. Стал внимательнее рассматривать все хозяйство и не заметил даже как вошел хозяин всего этого бедлама.

Макс Аронович Пекерский оказался маленьким сухоньким старичком лет под 65. Чем то он напоминал портреты Суворова, только без седой шевелюры. Да и живчик он был такой же! С первого  взгляда было видно, что энергии ему не занимать, а напористость его я ощутил с первых же слов: «Это вы пришли мешать мне работать?!» Мне от этих слов стало как-то даже смешно и почему-то легко на душе - я почувствовал, что за всей этой фанаберией скрывается просто старый чудак, изо всех сил старающийся быть чем-то значительным в глазах окружающих. Я уже слышал от ребят, что «мерзлотка» - очень серьезный отдел и работают там спецы мирового уровня и даже писатель - Савелий Термидиаро. Работать с ними на равных -это нужно было очень упираться!

Чувствовалось, что Макс меня ждал с нетерпением, но старался не подавать виду, что его  волнует то, с чем я пришел - подумаешь, еще один из тех, кто прикоснулся к великим трудам самого Макса Пекерского. Я попросил его поподробнее ознакомить меня с процессом электрооттайки, ссылаясь на то, что это необходимо для более объективной оценки его отчета и на то, что я -человек на Севере новый и по роду прошлой деятельности с оттайками не связан. Он поинтересовался, чем это я успел позаниматься раньше и что окончил. Услышав о Военмехе, сделал понимающий вид и расспрашивать дальше не стал, а я и не стремился ему рассказывать.

Если бы я тогда имел хоть какой-то опыт работы в энергетике или хотя бы малую часть знаний, которые приобрел за 25 лет работы в большой энергетике, то с первых же слов понял бы, что вся максова затея с электрооттайкой золотоносных полигонов - сплошной бред по всем статьям: и технически невыполнима, и экономически, и по огромной опасности для людей, да и по всем остальным мыслимым и немыслимым причинам. Только совершенно фантастической пробивной способностью Пекерского, полной энергетической неграмотностью руководства его отдела ( а, может, и нежеланием с ним связываться?) можно оправдать включение такой темы в план работ. Да работы-то дорогие - одно энергооборудование чего стоило: у Макса было несколько подстанций по 400-630 ква, несколько передвижных вагончиков с аппаратурой, буровые станки для установки электродов и прочее хозяйство. Уговорил -таки он даже строительное руководство и начал электроооттайку грунта под ленточный фундамент большого дома. Оттаял -таки эту траншею! Чего это стоило строителям я не знаю, но думаю, что полугодовой лимит электроэнергии они сожгли на этот эксперимент. А каким козырем в устах Макса Ароновича стала эта траншея! Он постарался, чтобы все газеты об этом раструбили, напечатал несколько статей в «Колыме», послал заявки на какие-то изобретения и стал всюду утверждать, что готовит сногсшибательную диссертацию по электрооттайке дражных полигонов высоким напряжением - чуть ли не 35 кв.
Все это для меня тогда был «темный лес». Ток больше одного ампера я тогда считал очень сильным, напряжение больше 220 вольт - очень высоким. А уж трансформаторы мощностью 10-16 Мвт и какие-то там подстанции для меня были вообще запредельная жуть! Это теперь я знаю, что даже возить эти трансформаторы надо только по рельсам и не далее, чем на 150 метров без последующей ревизии, не говоря уж об условиях безопасности и правилах эксплуатации. Так что вся диссертация Макса сводилась к инструкции о транспортировке нетранспортабельного энергооборудования по сильно пересеченной местности. Максу даже в голову не приходило где-то отразить те переделки в ЛЭП-110 кв., которые станут необходимы, если, не дай Бог, кто-то вздумает внедрять его бредни. Да он, наверное, и не представлял себе этого. У него была одна цель, которую он мне и сформулировал с полной откровенностью в первые же полчаса нашего разговора: «Я хочу умереть кандидатом наук!»

Все это он мне выложил на одном дыхании в течении получасового монолога. Очень он мне тогда понравился своей уверенностью в успехе, особенно когда демонстрировал газетные и журнальные вырезки. Мне не хотелось сразу разочаровывать его и я всячески откладывал конкретный разговор по теме. Сам процесс меня заинтересовал и я спросил, изучал ли кто-нибудь у них физику этого процесса. Оказалось, что этим никто не занимается, но приехал из Москвы молодой специалист и он-то и займется этим под руководством самого Макса. Я ему высказал удивление по поводу того, что процесс как следует еще не изучен, а уже готово аппаратное оформление и даже схема автоматизации. У него был такой же вид, как у Хазанова в миниатюре «В-о-от ты какая!?» Он этак с прищуром оценивающе посмотрел на меня и решил, что пора переходить к делу: «Ну и что Вы там понаписали в своей рецензии?»

Я ему не стал ничего объяснять, только выложил на стол его «схему» всю исчирканную цветными карандашами, ту же схему, приведенную в нормальный вид на двух листочках и откорректированную мной схему на одном листочке. Сказал, что вот это его схема в виде, соответствующем действующим в стране нормалям начертания таких схем. Чем он собирается управлять с помощью этой схемы я не знаю и поэтому пришел к нему за дальнейшими разъяснениями. У Макса стал страшно озабоченный вид! Что он там просчитывал в голове, какие варианты прокручивал- я даже догадаться не мог, только несказанно удивила меня его реакция: « Переходите работать ко мне в лабораторию!» Я рассмеялся и как-то обстановка разрядилась.  Спросил у него кто составлял схему и не удивился, услышав, что он сам. Говорю ему: «Макс Аронович, начальство с меня требует рецензию. Сами видите, что я не могу ничего хорошего написать. Единственное, чем я могу мотивировать отказ от работы над рецензией - это незнание процесса. Но от меня не требуют отзыва на всю работу, а только на автоматику, где меня считают специалистом, и тут я отказаться, как вы понимаете, не могу.» Макс глубоко задумался и сказал, что переговорит с Шепелевым, а пока предложил, чтобы я высказал ему все свои замечания по его работе. Чувствовалось, что я ему чем-то понравился и он не видит во мне недоброжелателя, а пользу из нашего разговора надеется получить. Нечасто ему, очевидно, приходилось говорить откровенно и доброжелательно с коллегами по работе. Побила его жизнь крепко.

Я попросил его показать план диссертации и, прочитав его, очень удивился, что нет раздела о сути процесса электрооттайки, на котором и базировались бы все остальные разделы. Никогда не забуду его ответа: «Если бы я был таким молодым как Вы я бы такую науку развел, что и на пять диссертаций хватило. А у меня уже жизни нет на это.» Мне его стало щемительно жалко и как я хорошо понимаю его сейчас, когда уже старше его!

Поговорили еще о чем-то, больше «за жизнь». Похвалил, что у нас уже двое детей, пожелал мне удачи и мы расстались. Уходил я с очень странным чувством: невероятная смесь удовлетворения от своей работы, какого-то сочувствия к пожилому и очень приятному человеку. Он впервые заставил меня задуматься о возрасте и бренности жизни, будто к вечности меня приобщил своей откровенностью.

В отделе на меня смотрели с интересом, как будто я побывал в Зазеркалье. На все расспросы ребят я отмалчивался - не то было настроение. Состоялся разговор с Шепелевым, касавшийся только конкретной схемы и конкретной документации.  Рецензию я написал, нигде не упоминая фамилию исполнителя работ, и сдал начальству. Что там с ней дальше было - не знаю, но с удовлетворением узнал, что Макс ведет полномасштабную работу над своей темой и его диссертация уже написана и принята к защите аж на Кольском полуострове.  И защитился -таки, черт старый! Кого он там - на другом конце Союза - «обул» я не знаю. Ходили легенды, что подавленные максовым напором члены Ученого Совета пытались задавать вопросы и на все Макс отвечал: «А вы приезжайте к нам и посмотрите - все работает, все оттаяно!» Размахивал газетными вырезками, а на вопрос о технике  безопасности ответил: «Я-то жив, так что вам еще надо!» Молодец, Макс Аронович!

Я потому так долго расписывал про него, что после этой встречи и этой, не такой уж сложной работы, я полностью уверовал в то, что и на «гражданке» смогу  успешно работать, а любые технологии - это все изучаемо и понятно в тех пределах, которые требуются для разработки схем автоматики. С этой уверенностью я приступил к детальному изучению технологии  золотодобычи и выбору темы для дальнейшей работы. А определяться надо было побыстрее, ибо наступала весна и близился первый мой промсезон на Колыме.


© Владлен Саврей

2008-2016


Ваши отзывы, вопросы, отклики и замечания о заметках Геннадия и однокашников мы с нетерпением ждем в .:специально созданном разделе:. нашего форума!

Копирование частей материалов, размещенных на сайте, разрешено только при условии указания ссылок на оригинал и извещения администрации сайта voenmeh.com. Копирование значительных фрагментов материалов ЗАПРЕЩЕНО без согласования с авторами разделов.

   
 
СОДЕРЖАНИЕ
Об авторе
Предисловие с послесловием
(Г.Столяров)
0. Начала
(Г.Столяров)
1. Живут студенты весело
(Г.Столяров)
2. Военно-Морская Подготовка
(Г.Столяров, Ю.Мироненко, В.Саврей)
3. Наши преподы
(Г.Столяров, Ю.Мироненко, В.Саврей)
4. Скобяной завод противоракетных изделий
(Г. Столяров)
5. Завод швейных компьютеров
(Г. Столяров)
6. Мой старший морской начальникNEW!
(Г. Столяров)
7. Про штаны и подштанники
(Г. Столяров)
8. Наука о непознаваемом - ИНФОРМИСТИКА и ее окрестности
(Г. Столяров)
9. Инженерно-бронетанковые приключения, или комические моменты драматических ситуаций
(Ю. Мироненко)
10. Владлен Саврей
(В. Саврей)
 
ПОДСЧЕТЧИК
 
Эту страницу посетило
364397 человек.
 

 

 



Powered by I301 group during 2000-2005.
© 2004-2021